Президент России опустил взгляд на лежавшую перед ним блестящую металлическую авторучку и на несколько секунд замолчал. Авторучка словно перечеркивала подготовленные помощниками тезисы. Силовики и руководители спецслужб, собравшиеся в кабинете, сосредоточенно ждали продолжения.

«Ручка похожа на автоматный патрон», – внезапно подумалось главе государства, и он сдвинул ее в сторону.

– Теперь что касается Ирака. – Негромкий голос хозяина кабинета зазвучал вновь. – Сложная ситуация, сложившаяся в этой стране, устраивает в мире многих, в том числе кое-кого и у нас…

«Вот же умеет, – пронеслось в голове у двухзвездочного генерала, единственного из заместителей руководителей ведомств, присутствовавших на закрытом совещании, – говорит простые, само собой разумеющиеся вещи, тихо говорит, а от слов мороз по коже. Интересно, окажись я в его кресле, слушали бы меня так же внимательно?»

На мгновение он встретился взглядом с Президентом, и его крамольная мысль о возможном возвышении на недосягаемую высоту тут же оборвалась. -…Время показало, что мы приняли правильное решение, внешне оставшись как бы в стороне от конфликта. Однако это не значит, что наших интересов в этом регионе больше не существует. Нестабильность в шиитских районах Ирака напрямую воздействует на рост цен на нефть, но было бы ошибкой считать, что это выгодно нам и в долгосрочной перспективе…

Солнце, проникавшее в кабинет сквозь занавешенные окна, сияло на позолоте. Двухзвездочный генерал впервые находился здесь. Раньше ему доводилось видеть кабинет главы государства только по телевидению. Вроде бы все было знакомым, привычным: и золоченые часы на президентском столе, и темные дубовые панели, и строгие кресла для посетителей, и сам хозяин кабинета. Но до сегодняшнего дня он никогда не замечал дубовой рамки с фотографией, стоявшей на письменном столе. Со своего места сейчас он видел ее тыльную сторону.

«И что же за фотография в ней? Наверное, жена».

У самого генерала на сейфе стояла похожая рамка, но развернута она была так, чтобы каждый входивший в кабинет сразу же видел портрет Президента, вставленный под стекло. -…У многих из наших политиков, бизнесменов за прошлые годы наработаны связи в Ираке. Не всегда сделки были безупречно чистыми в свете международных договоренностей. И вам это известно лучше других. Высокие цены на нефть выгодны не только России, но и другим нефтедобывающим странам, выгодны в экономическом смысле, но не в политическом. Избиратели в США никогда не проголосуют за высокие цены на бензин. Поэтому, – Президент сделал паузу и обвел собравшихся внимательным взглядом, – я требую сделать все возможное, чтобы не допустить провокаций по отношению к России в этом регионе. Западу выгодно будет возложить на нас ответственность за нестабильность и высокие цены на нефть. Мол, Россия вооружает партизан и повстанцев, чтобы помешать установлению мира. Тщательно отслеживать все контакты с иракцами, сиюминутная экономическая выгода может обернуться катастрофой во внешней политике.

Генерал занес было ручку над блокнотом, чтобы сделать пометку, но сам себя одернул, вспомнив, что точно так поступал в школе, пытаясь задобрить учителя. И тут перед ним на стол села самая заурядная муха. Это было так невероятно, что ему даже захотелось протереть глаза. Здесь, в святая святых Российского государства, мухи просто не должно было быть. Она никак не вязалась со строгим интерьером, со стерильной чистотой кабинета. Любому входившему сюда делалось страшно, что даже волос упадет с его головы на вычищенный до последней пылинки ковер. Муха нахально скребла передними лапами несоразмерно большую голову, а затем приподняла задние лапы и потерла ими одна об одну, как делает это человек, если ему что-то удалось.

«Прибить бы сволочь!» Ладонь генерала дрогнула, но хлопнуть по столешнице в тишине, нарушаемой только голосом главы государства, он не решался.

Муха же словно чувствовала свою неуязвимость, она даже поленилась взлететь, а пешком направилась через весь стол к изящному букету в хрустальной вазе, взобралась по стенке и исчезла среди листьев и лепестков.

Президент захлопнул папку и тихо произнес:

– Все свободны. До свидания.

Генерал поднялся первым. Когда он уже вышел за дверь кабинета, то обернулся и вновь зацепился взглядом за рамку на столе. Как всегда бывает в подобных случаях, генерал уже не мог думать ни о чем другом, как только о том, кто же изображен на снимке.

Помощник главы государства немного виновато улыбнулся, закрывая дверь в кабинет. Президент перешел за письменный стол. Папку с тезисами отодвинул на край.

– Если бы так же легко, как бумаги, отодвигались и проблемы, – усмехнулся он.

Помощник кивнул:

– Если бы.

Он не спешил с докладом, ожидая, когда глава государства сам напомнит о делах. Папку с бумагами, требующими подписи, держал, плотно прижав к бедру.

– Положите, я посмотрю, – голос звучал устало.

Оставшись один, Президент немного поддернул рукава пиджака, положил локти на стол и подался к фотографической рамке. За стеклом была чуть пожелтевшая любительская черно-белая фотография. Набережная Невы, шпиль Петропавловского собора, парапет, а на нем двое мальчишек с удочками в руках, между ними трехлитровая банка с одиноко плавающей в ней рыбкой.

Один из мальчишек сидел обернувшись, и всякий, глянув на снимок, без труда узнал бы в нем теперешнего Президента. А вот другой мальчишка подставил объективу коротко стриженный затылок. Черно-белая фотография, но глава государства видел ее в цвете – город детства, а детские впечатления – самые запоминающиеся и самые яркие.

– Клим, – беззвучно обратился Президент к мальчишке на фотографии, – могли ли мы в те годы подумать, как сложится жизнь? Всей страны, твоя, моя? – И сам себе ответил: – Мы и не такое фантазировали. Собирались открывать новые земли, плавать по морям и океанам, летать на самолетах…

Иногда так хочется поговорить с другом детства, вроде бы и сделать это легко, снял трубку, набрал телефонный номер, но обычно намерение остается намерением. Трубка на президентском телефоне так и осталась не снятой.

* * *

Клим Бондарев с жадностью выпил стакан холодной минеральной воды и вернул бутылку на место в небольшой бар-холодильник, в компанию многочисленной посуды со спиртным. В гостиную его небольшого дома в Коломенском светило яркое солнце. В его свете играла всеми цветами радуги чешуя на чучелах рыб, укрепленных над камином, серебрились никелированные детали рыболовных снастей, а выбеленные временем акульи челюсти уже не казались грозными. Бондарев заметил, что прямой солнечный свет падает на старую фотографию в рамке, где двое мальчишек, разделенные трехлитровой банкой с рыбкой, сидят на набережной Невы.

– И так уже выцвела, – он перевернул ее изображением к стене.